"Садко" – манифест "Пощечина…"

В отсутствии реальных театральных впечатлений вспоминаем яркую премьеру сезона – «Садко» в постановке Дмитрия Чернякова на исторической сцене Большого театра.

Выполняя указ мэра Москвы, вводящий меры по предотвращению распространения коронавируса, Большой театр отменил спектакли, концерты и экскурсии до 31 мая.

На постановки Дмитрия Чернякова всегда возлагаешь большие надежды, ожидая чего-то нетрадиционного – режиссер работал с партитурами Римского-Корсакова за рубежом и выбирал довольно интересные ракурсы («Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» в Амстердаме и Барселоне, «Царская невеста» в Берлинской государственной опере и театре Ла Скала, превосходная парижская «Снегурочка» – также при участии Аиды Гарифуллиной).

Короткое видео-интервью с участниками предстоящего реалити-шоу, богатыми, но разочаровавшимися в жизни, обнадежило, заставило ждать чего-то не менее «кинематографичного», «психологического» и в самой постановке. Однако за занавесом нас ждала хорошо знакомая картинка из традиционных декораций, воссозданных по эскизам начала XX века: Коровина, Васнецова, Егорова, Билибина и Рериха. Декорации эти служат фоном в «Парке исполнения желаний», где герои готовы примерить на себя образы Волховы, Садко, Любавы. Посильную ли взяли на себя ношу? Вопрос.

Это была ценная и очень важная работа: воплотить в жизнь «открыточный», архивированный мир сценографии, который, возможно, вряд ли бы когда-либо еще задействовали. Однако, находясь в ожидании современных режиссерских решений, такой поворот не вызвал ничего кроме раздражения, чувства скуки и ощущения затянутости. По крайней мере, это касалось «земной» части сюжета. В Новгороде занимались какой-то ерундой: подбрасывали красочные шелка, выпивали, перешептывались да сплетничали. Для тех, кто привык к традиционной «большой» опере, это выглядит скучно и вызывает смех. И хотя Черняков не нуждается, по его собственным словам, в трактовке, явно тут кроется какой-то подвох – показывать всё, как есть. Концепция напомнила сушилку для бутылок Дюшана, а перед глазами встал образ режиссера: «Хотели оперу? Вот вам ваша опера. Смотрите».

Своего интерпретатор добился – публика приняла картинку за чистую монету и в конце отблагодарила щедрыми «браво». Команда вышла на поклон. Многим критикам пришлось по нраву это классическое действо, в то время как веселье, последовавшее далее, откровенно проигнорировалось.

Возможно, именно к этому Дмитрий Черняков и стремился: скормить публике и повеселиться над ней после. Вообще, ставить там же, где тебя уже однажды практически возненавидели (с постановки «Руслана и Людмилы» в Большом, которая для некоторых стала красной тряпкой, прошло около девяти лет), – довольно интересное решение, виден в нем почерк самодостаточного художника.

Мазки психологизма получилась в этой постановке иными, более крупными, чем, например, в «Снегурочке»: герои выражали свои эмоции не мимикой, а, скорее, пластикой, какими-то импульсивными «скитаниями» по сцене. Волхова (Аида Гарифуллина) в тунике деграде (только у главных героев костюмы были современные) своей экспрессией и безумством больше была похожа на штраусовскую Саломею. Садко (Нажмиддин Мавлянов) тоже, по-видимому, в свободное время привык совершать легкие пробежки. Героиня Екатерины Семенчук по задумке появлялась на сцене даже тогда, когда еще не пришло время вступать – она получилась таким же крупным, главным персонажем со своей личной драмой.

Сцены из подводного царства были тоже сделаны по прекрасным эскизам Владимира Егорова (изначально для «Садко» в частной опере Зимина), однако стали диаметрально противоположными земному миру: как стиль диско несопоставим с чем-то былинным. Огни, украшающие инсталляцию из морских звезд и лестницу, заставили вспомнить о сказочном Лас-Вегасе, нео-бурлеске. Большие деревянные рыбы и сирены, очень лаконичные, напомнили иллюстрации пушкинских сказок и нейтрализовали возможную визуальную пошлость. Это была подготовительная «доза», ведь центром событий стал ошеломительный парад костюмов (Елена Зайцева), где у каждого обитателя, будь то медуза, рыбка, дельфин, креветка, лобстер, морской гребешок, звездочка или ракушка, было свое облачение, с пайетками и блестками, с характерными деталями типа лампочек европейского удильщика. Эти костюмы были вроде бы уникальны, но вроде бы что-то и напоминали: фильмы «Пятый элемент», «Звездные войны», эстетику «Зачарованного острова» Крауча в Метрополитен.

На премьере у оркестра под руководством Тимура Зангиева и исполнителей получилось не всё. Дирижер взял быстрый темп, хор и солисты не всегда с оркестром совпадали (что вполне естественно для сцен из-за кулис, и не совсем – для сцен перед дирижером). Печально то, что сплоченности музыканты не достигли и позже, в другие дни показа «Садко». Аида Гарифуллина отзвучала стабильно красиво, ее умение петь ровно и совершать при этом большое количество активных движений – навык, который позволяет певице по-настоящему вжиться в роль. Екатерина Семенчук, обладательница очаровательного меццо-сопрано, уверенно справилась с задачей и сделала, возможно, нечто большее – свою героиню одной из удачных в репертуаре. И ее природные данные, и подобранная лаконичная одежда каким-то необъяснимым образом дополнили образ Любавы, заставили ей сопереживать. Нажмиддин Мавлянов спел аккуратно. Вероятно, сказывается частая работа с итальянской оперой, но мощи и насыщенности в этой партии ему все равно не хватает.

Новая версия «Садко» получилась милой, но неоднородной и неудачно спроектированной оперой – прям как наши дороги. Постановка разбилась на две части: на ту, которую хотелось перетерпеть ради сочного вознаграждения, и на ту, которую хотелось по-настоящему лицезреть. Вознаграждение мы, конечно, получили: традиционализм хорошо оттенил дальнейшую яркость красок, а голод был настолько силен, что один только легкий стриптиз Волховы (что кажется уже очень банальным), оживил внимание зрителей. Но «Садко» всё равно вышла какой-то средиземноморского меню оперой – вроде бы дорогой, но постноватой. Режиссер не разгулялся «на полную», и на этой сцене, возможно уже никогда не разгуляется искренне. Не меняются люди. Они до сих пор нервно посмеиваются, например, над танцующей блестящей креветкой.

Фотографии: Дамир Юсупов, Большой театр