Кармен "Кинг-Конг"

Сюжет Проспера Мериме о Дон Жуане в юбке настолько архитипичен, что очередная постановка его на сцене — большой риск для режиссера уйти в банальность и не сказать ничего нового (в наше время режиссеры, кажется, только этого и боятся). История роковой страсти, имеющая всего 10 экранизаций по всему миру, проста и лаконична и, может быть, действительно ставит перед ее интерпретаторами слишком мало вопросов для размышления.

Опера Жоржа Бизе, будучи когда-то самой популярной в мире, за последние пять лет хоть и отдала пальму первенства в количестве постановок “Волшебной флейте” и “Травиате”, тем не менее, не теряет любви публики и по-прежнему заставляет оперных режиссеров “творить”: либо совсем отстраняться от культового сюжета о свободолюбивой цыганке, либо погружать его в новые жизненные реалии. Самого большого результата в переосмыслении этой истории достиг, пожалуй, Дмитрий Черняков, за что и получил награду журнала Opernwelt. Его постановка в Экс-ан-Провансе — апогей того, что можно сделать с сюжетом Мериме. И, казалось бы, куда дальше? Австралийский оперный режиссер Барри Коски попытался ответить на этот вопрос на сцене Лондонской Королевской оперы.

Коски умеет удивлять, не считаясь со сложившимися традициями. Этот режиссер обладает мощной индивидуальностью, острым умом и тонким видением. За его плечами множество событийных для жизни музыкального театра постановок: мультимедийная “Волшебная флейта”, нашумевший “Риголетто” на планете обезьян, значимые интерпретации Мусоргского и Шостаковича в стенах родного Комише Опер в Берлине и неоднозначная постановка “Огненного ангела” Прокофьева в Мюнхене. Но какова же его “Кармен”?

Для Барри Коски Кармен — женщина, переставшая быть живым человеком, превратившись в символ и мем. Кармен — это мир, в который мы попадаем, выходя из театра. Особую стихийность в реальность этой постановки внесло обилие современной хореографии с редкими, но стильными вкраплениями испанской атрибутики. Многие сцены поставлены как качественный музыкальный клип, где оперные певцы во главе с Кармен-Горячевой проявляют великолепные танцевальные способности. Артисты балета выступают в мимическом гриме, превращающем реальных людей в пугающие бездушные образы. Персонажи становятся символами, и через внешний эффект отстранения Коски анализирует каждого из них.

Жизнь — театр, и большая бродвейская лестница, занимающая всю сцену (художник Анна ли Таг), также подобие жизни, через которую проходят герои, поднимаясь то вверх, то вниз. Кармен (Анна Горячева) появляется вначале в костюме Тореодора (намек Коски на духовную близость этих двух персонажей), а в сцене знаменитой хабанеры — в костюме Кинг-Конга, что кажется насмешкой над всеми традиционными пафосными выходами цыганки и иронией по отношению к стареющему миру в целом. Скинув комичный костюм и красочно осыпав себя лепестками роз, Кармен все так же влюбляет в себя Хосе, а вот невинная девочка Микаэла (Кристина Мхитарян), неловко пытаясь повторить то же самое, чувствует себя глупо. Тончайшими свежими нюансами новатор Коски подчеркивает в этих персонажах ту же глубинную суть, что и вдохновила когда-то Бизе.

Загадочность и непостижимость голоса и образа, созданного Анной Горячевой, идеально поддержали концепцию Коски. Хосе в исполнении Франческо Мели был мил, иногда пел широко, но показал тонкую нюансировку и нежные пьяно. Кристина Мхитарян, обладая большим теплым голосом и светлым обаянием, воплотила идеальную Микаэлу, которая образно несколько повторила ее Марфу в Большом театре, но что поделать, если эти сопрановые героини действительно похожи. Эскамильо в исполнении литовца Костаса Сморигинаса был страстен, сексуален, трагически глубок и актерски, и вокально. Дирижер Якуб Груша тонко подчеркнул трагичность музыки и ее фатальность.

В музыкальный текст спектакля были добавлены отрывки из оригинального произведения Проспера Мериме, которые доносились как будто из ниоткуда и отыгрывались певцами на сцене в эстетике немого кино. Это добавило постановке, в которой драма, опера и танец слились в одно неразрывное целое — в мир Кармен, целостности и законченности. Также в “Кармен” Коски прозвучали редкие музыкальные фрагменты, написанные Бизе, но неиспользованные им в финальном варианте оперы. Например, сцена венчания Кармен и Эскамильо, на которое Кармен является в черном платье с невообразимо большим шлейфом, как на венчание со смертью.

Шлейф метафорично отстегивается героиней, кидается в Хосе, и ее гибель становится загадкой. Очередной взгляд сверху на сюжет проявляется в финальном акценте Коски. Вставшая после удара Хозе и усмехнувшаяся после завершающих оперу аккордов Кармен неубиваема... как мем, как символ, как культовая героиня. Женщина Кинг-Конг не может умереть, ибо она бессмертна.

Фотографии: Bill Cooper, Royal Opera House