Инайят Хан

Его работой было просто быть. Сумасшедшим, тонким, впечатлительным и прекрасным. Слушать пение птиц и смеяться над теми, кто тщетно старается сочинить бейт, не уступающий изяществу взмаха крыла бабочки. Безграничная и безусловная любовь к Творцу, а, значит, и осознание красоты, низведенной на любое творение, сделали его проникающим в тайную суть вещей. Все, что он видел впервые, было ему хорошо известно. Однажды ко двору Джахангира доставили зебру из Абиссинии. Все видели это животное впервые, и оно произвело огромное впечатление. Но скептически настроенный падишах заподозрил, что это просто искусно выкрашенный конь. Он даже велел слугам принести воды и смыть обман. 'Смой краску и с меня!' - рассмеялся Инайят. Мир чувств, в котором он жил, был окружен заботой Джахангира и потому надежно скрыт от взглядов любопытных и издевавшихся. Тех, кто не мог понять, зачем нужен визирь и казначей, не знающий счет, и, по их убеждению, бесполезный. Со временем злость, ревность и зависть тех, кто еще вчера притворно пел ему хвалебные оды и, казалось, почти любил его так, как он любил всех, и последующее за этим осознание несправедливости их отношения подтолкнули Инаята на бегство от безнадежной реальности происходящего. Миражи опиумной вселенной казались ему ближе окружавшей его лжи. Тонкотканная пелена, ранее разъединявшая явь от нереальности, была разорвана. Сон и забытие стали его жизнью здесь. Когда Джахангир по возвращении зашел в покои Инайята, состояние последнего повергло его в шок. "Хрупкая оболочка, - пишет он в своих дневниках, - не выдержала". "Кости, обтянутые кожей, крошатся как сухой хлеб. Разве может, о, Боже, он быть жив?" Он укрыл его красным одеялом, положил под ноги белую подушку и приказал придворному художнику Говардхану написать последний портрет. Сам Джахангир, пораженный тогда и возненавидевший вино и мак, умер от опьянения.